Которых памятников удается главным образом на базе археографических открытий последнего времени. Исследованию выдающегося памятника ярославской агиографии — Жития князя Федора Смоленского и Ярославского — посвящена Глава V. Кстати, в 1999 г. отмечалось 700-летие со дня преставления этого наиболее почитаемого ярославского святого. Нами выявлено около 200 списков Жития Федора Черного и проведена их классификация. Построены текстологические стеммы взаимоотношений редакций, подготовлены издания важнейших видов памятника. Наиболее распространенным литературным произведением о Куликовской битве является Сказание о Мамаевом побоище. Хотя оно и примыкает к жанру воинских повестей, но составлено талантливым церковным писателем. Выяснению вопроса о датировке Сказания и личности его автора посвящена Глава VI. Новый подход предложен для решения проблемы источников Сказания, что ограничило снизу время его создания началом XVI в., а углубленная характеристика воззрений автора позволила определить его личность и уточнить время написания произведения (около 1521 г.).
О становлении суздальской агиографии теперь можно говорить более точно — благодаря археографическим находкам последних лет. В Главе VII характеризуется древнейшая рукописная традиция Житий Евфимия и Евфросинии Суздальских и публикуются соответствующие тексты. Тема Главы VIII — Повесть о Николе Заразском. Повесть, с одной стороны, включается в ряд Сказаний о чудесах от иконы Св. Николая, а с другой — содержит популярнейшую воинскую Повесть о разорении Рязани Батыем. Плодотворному изучению Повести долгое время препятствовало существовавшее в литературе мнение о невозможности написания двух указанных частей одним автором (аргумент: в первой части превалирует церковная тематика, во второй — воинская). Такое суждение не выдерживает критики, так как многие летописи, например, содержат повествования и о светских, и о церковных событиях. Сомнения в правильности установившегося понимания литературной истории Повести о Николе Заразском во многом проистекают из еще имеющихся недостатков в состоянии археографической разработки вопроса. Обращение к рукописным оригиналам выявило отдельные ошибки в изданиях текстов Повести, сами палеографические описания уже не отвечают современным требованиям, да и списков памятника сейчас обнаружено намного больше. Очевидно, необходи
Москва в XIV веке становится местом пребывания великих князей Владимирских и митрополичьего двора, центром общерусской религиозной жизни и столицей складывающегося единого государства. Поэтому кругозор летописцев не ограничивается историей Московского княжества, их интересуют события светские и церковные в общерусском масштабе, а также политические коллизии в Византии, Золотой Орде и Великом княжестве Литовском. Местом ведения древнейших летописных записей в Москве со всей определенностью может быть назван Кремлевский Спасский монастырь — придворная обитель Московских великих князей. Об этом свидетельствует исключительное внимание к монастырю Спаса на Бору, зафиксированное на страницах Троицкой летописи: под 1330 г. подробно рассказывается об основании монастыря, об особой любви к нему Ивана Калиты, упоминается имя первого архимандрита (Ивана), за судьбой которого летописец продолжает следить и далее (после по-ставления на Ростовскую епископию); под 1331 г. читается известие о смерти великой княгини Елены и погребении ее в церкви Спаса; под 1345 г. сообщается о смерти великой княгини Анастасии, ее захоронении в церкви Спаса, о росписи храма «казною и велением» княгини (работы были закончены в 1346 г.); под 1350 г.— об окончании строительства придела у церкви Спаса; под 1356 г.— о смерти Ростовского епископа Ивана, причем добавлено, «что был преже архимандрит у святого Спаса на Москве»; под 1364 г.— о смерти великой княгини Александры и ее захоронении в Спасском монастыре; под 1378 г. рассказывается о судьбе великокняжеского духовника и печатника Ми-хаила-Митяя, ставшего за два года до этого и архимандритом Спасского монастыря, после того как прежний архмандрит Иван Непеица оставил свой пост по старости; под 1379 г. упоминается уже новый печатник Дорофей, а в свите Митяя называется Спасский диакон Григорий; под 1382 г. сообщается об убиении Спасского архимандрита Семена при взятии Москвы Тохтамышем; под 1387 г. отмечена смерть князя Федора Фоминского и погребение его в Спасском монастыре; под 1388 г. в свите митрополита Пимина упоминается Спасский архимандрит Сергий; под 1393 г. помещено известие о смерти сына великого князя — Ивана и его захоронении в церкви Спаса; под 1396 г.— о смерти Пермского епископа Стефана и захоронении его в церкви Спаса; под 1399 г.— о смерти великой княгини Марии и ее захоронении в Спасском монастыре; в 1404 г. митрополит Киприан поставил Спасского архимандрита Феодосия наместником в Киеве; под 1405 г.
Ключевский с сомнением относился к идее, что Пространная редакция образовалась в период 1381—1382 гг., считая, что всего год с небольшим Киприан прожил в Москве, причем «не совсем спокойно» (в 1382 г. он опять и надолго был изгнан); более приемлемым в этом смысле историк полагал период 1397—1404 гг., когда для Киприана настало «вполне спокойное и досужее время» для литературных трудов40. Е. Е. Голубинский также считал, что Киприан написал Житие Петра после 1390 г., когда «уже твердо сел на кафедре митрополии всея России»41.
В Краткой редакции об этом говорится иначе: «Святый же нача литоргию творити о здравии благоверных царей, и за благочестиваго князя Иоана …» Тенденция Пространной редакции прославления на первом месте «православных царей» находит отклик в событиях 1393 г., когда патриарх Антоний вынужден был написать Василию Дмитриевичу специальное послание по поводу запрещения великим князем поминать имя царя в диптихах46. По мысли патриарха, христиане отвергают только царей-еретиков, но должны почитать «царя благочестивого и православного», «самодержца римского, т. е. всех христиан». Характерны в этом направлении усилия Киприана, пославшего 12 мая 1395 г. в Псков Служебник с «Синодиком правым, истинным, который чтут в Царигороде, в Софьи святой», где было изложено, как «православных царий поминати, тако же и князей великих . . , яко же мы зде в митропольи поминаем». В Церковные уставы Иерусалимской редакции под 14 сентября, 24 декабря и 5 января были записаны службы с прославлением царя и провозглашением многолетия «державному и святому царству их».
По аналогии с тем, что Житие Кирилла Белозерского было составлено Пахоми-ем по официальному заказу, можно сделать вывод, что и «Слово на ла-тыню» было написано по заказу официальных властей — великого князя Василия Васильевича и митрополита Феодосия (вспомним, что до этого, в 1459 г., также по официальному заказу — по повелению великого князя Василия II и благословению митрополита Ионы — Пахо-мий создал новую редакцию Жития московского митрополита Алексия). Выявление стилистической структуры «Слова на латыню» позволяет определить взаимоотношение памятника с Московским сводом 1479 г. и со Сводом 1518 г. В Московский свод включена та часть «Слова», в которой повествуется о событиях, связанных с Флорентийским собором,— причем сокращены значительные фрагменты текста. Легко убедиться, что в части, общей с Московским сводом и «Словом на ла-тыню», остались неизменными те своеобразные черты, которые мы отметили выше при анализе «Слова» в целом: сербское написание некоторых выражений, присутствие редких слов, не свойственных русскому литературному языку того времени, наконец, вся стилистическая система, характерная для творчества Пахомия Логофета. Но в тех фрагментах, которые не попали в текст Московского свода (присоединяем сюда и всю вторую часть «Слова»), наличествуют те же признаки — отсюда следует неизбежный вывод: именно «Слово на латыню» послужило источником годовой статьи Московского свода 1479 г. Но составитель Московского свода 1479 г. воспользовался хронологическим уточнением, присутствовавшим в более раннем Своде 1477 г., и вместо неопределенного начала «Слова на латыню» — «в лета же и во дни» великого князя Василия Васильевича — написал: «В лето 45 … въ вторник светлой недели по Велице дни». По этому признаку, а также по характерным сокращениям текста, определяем, что в Своде 1518 г. использована годовая статья Московского свода 1479 г. Здесь же привлечены и другие источники: Послание Василия II в Константинополь, сведения (из митрополичьего архива?) о после По-луекте Море, ездившем в свое время в Царьград с епископом Ионою, и др.
Редакция типа Софийской II летописи отличается от Типографской вставками из Повести о нашествии Хоздроя на Царьград и уже поэтому является вторичной по отношению к Типографской; кроме того, текст редакции подвергся распространению и тенденциозной переделке с целью возвеличить роль в событиях 1395 г. великого князя Василия Дмитриевича. Другая редакция легла в основу Московского свода 1479 г. и более краткого варианта, представленного Ермолинской и сходными с ней летописями. При сравнении с Типографской выясняется, что текст здесь, с одной стороны, сокращен, в результате чего выпала биографическая справка о Темир-Аксаке с соответствующей частью характерной лексики Епифания Премудрого, с другой стороны, подвергся дополнению из другого источника: эмоциональная характеристика завоевателя Тимура заимствована из Западнорусских летописей. Указанная выписка в Прилуцкой и Уваровской летописях и Летописце из собрания Н. П. Лихачева, № 365 помещена перед основным текстом, дублируя сообщение о приходе царя от «вос-точныя страны», в Ермолинской летописи снята вообще, а в Московском своде 1479 г. включена в основной текст — при известии уже об уходе царя из Руси. Из текста Свода 1479 г., передающего источник более подробно, видно, что каждое упоминание Темир-Аксака или «агарян» сопровождается добавлением слов «безбожный» (или «безбожные»), причем этот эпитет присутствует и в редакционных распространениях текста. В тех случаях, когда речь идет о Владимирской иконе Богоматери, вставляются слова «чудный образ», «чудотворная икона», при названиях Москвы или Владимира добавляется слово «славный». В таком случае предположить обратное — происхождение текста Типографской редакции из Свода 1479 г.— означает признать парадоксальную ситуацию: умаление Владимирской иконы Богоматери, принижение Москвы и Владимира как центров Православия и, наоборот, затушевывание облика завоевателей как врагов веры. Таким образом, Типографский вариант можно признать старшей редакцией Повести о Темир-Аксаке и атрибутировать его Епифанию Премудрому. По указанию Н. М. Карамзина, текст Троицкой летописи под 1395 г. содержал чтение: «место то было тогда на Кучкове поле, близ града Москвы, на самой на велицей дорозе Володимерьской»8. Но это означает, что Типографский вариант читался уже в Троицкой летописи, поскольку процитированные слова характерны только для данного варианта Повести о Темир-Аксаке. Составление Троицкой летописи я отнес к 1412—1414 гг.
Фрагмент с изложением событий 1482—1497 гг., отличающий Типографскую-Синодальную от других списков, также проявляет особый интерес к Ростовскому архиепископу Тихону (ср. сообщение 1489 г. о его поставлении, упоминание Тихона в рассказе о покаянии Ивана III). Списки С и Q обнаруживают вторичные чтения по сравнению со всеми остальными списками Типографской летописи (совпадающими здесь с Московским сводом 1479 г.): под 6643 г. пропущено окончание статьи с известием о бегстве князя Всеволода в Новгород, под 6667 г. пропущено несколько фраз в рассказе о митрополите Климе Смолятиче («отца моего клял…», «а Ростислав не хотяше Клима, но Констянти-на»), под 6694 г. читается ошибочное «взяша князя» вместо «взяша вежи их», имеется пропуск под 6879 г., в С частично восполненный на полях другими чернилами11. В остальных списках Типографской летописи известие о пострижении Святоши приведено дважды: под 6613 г. (из Ермолинской летописи) и под 6614 г. (из Московского свода); в списках С и Q первое известие отсутствует, и это является показателем вторичности текста, поскольку Ермолинская летопись была использована в Типографской (см. под 6685 г. во всех списках Типографской чтение «Романа пустиша» — характерное добавление Ермолинской к тексту Московского свода).
Писец подгонял вставные листы к основному тексту, поэтому ему пришлось часть известий на л. 15 зачеркнуть, переписать на отдельный листок (л. 11) и подклеить к вставленным л. 12—14 (заметим, что для вставок использовалась бумага самого Архивского списка). Интересны некоторые чтения Архивского списка под 6930 г. (л. 39): вместо правильного «в Литовское выидоша» здесь читается «в Литву выидоша» — как в списках У и М; в фразе «глад бысть велик» пропущено слово «велик» — в точности как в списке У.
В таком случае становится понятным упоминание в Повести и небесного покровителя Москвы митрополита Петра, «крепкаго заступника граду нашему Москве и молебника находящаа на ны беды»,— ведь прославлению митрополита Петра Пахомий посвятил специальное Похвальное слово и Слово на перенесение мощей.