По важнейшим характеристикам текста списки 2 извода оказываются явно вторичными по сравнению с Основным изводом. Во-первых, в заглавии добавлено указание на авторство епископа Прохора — неверное по существу, так как Житие написано московским монахом из окружения архимандрита Федора. Во-вторых, ошибочно повышен статус участника Переяславского собора 1311 г. Дмитрия Михайловича (назван «великим князем») — в то время великим князем Владимирским был его отец Михаил Ярославич. В-третьих, списки 2-го извода датируют кончину митрополита Петра 21 декабря, а списки Основного извода в большинстве случаев следуют древней летописной традиции и называют 20 декабря. В-четвертых, участником Владимирского собора 1327 г. списки Основного извода правильно представляют великого князя Александра, а списки 2-го извода — великого князя Ивана Калиту, что неправильно по существу (великим князем Калита стал лишь в 1328 г.) и противоречит тексту самого Жития (см. выше).
Возникновение 2-го извода позволяет датировать обращение к «Поучению Петра митрополита, егда препре Тферьскаго владыку Андрея во сборе», помещаемому в большинстве списков 2-го извода вслед за Житием Петра. Содержание памятника не отвечает процитированному заглавию и представляет по существу Похвалу митрополиту Петру. В. А. Кучкин обратил внимание, что произведение существует в двух редакциях8. В 1-й редакции (списки ЯМЗ, № 15522 и Арх., № 752) окончание имеет вид: «Се же от чюдес святаго святителя Петра от честнаго его гроба: хромым дает ходити и слепым прозрети, руци к персем прикорчившася мужа исцели». Во 2-й редакции (списки Соф., № 1389 и Чуд., № 333) текст продолжен: «Тако ж и жену исцели, тою же болезнью зле страдавше, и многи приходя к святому его и честному гробу неоскудно исцеление подавши …», а далее помещена похвала московскому святому в стиле «Слова о Законе и Благодати» митрополита Илариона: «О великое чюдо! Рим хвалится, имея верховнаго апостола Петра. Дамаск велми мудрствует, имея всего мира светило Павла апостола. Еще и Селунски град веселится, имея великаго Христова мученика Дмитрея. Град же Киев хвалится, имея новоявленную Христову мученику Бориса и Глеба, князи русские подають исцеление. Радуйся, град Москва, имея в собе великаго святителя Петра. Богу нашему слава всегда и ныне и присно и в веки веком, аминь» (Соф., № 1389,
Москва в XIV веке становится местом пребывания великих князей Владимирских и митрополичьего двора, центром общерусской религиозной жизни и столицей складывающегося единого государства. Поэтому кругозор летописцев не ограничивается историей Московского княжества, их интересуют события светские и церковные в общерусском масштабе, а также политические коллизии в Византии, Золотой Орде и Великом княжестве Литовском. Местом ведения древнейших летописных записей в Москве со всей определенностью может быть назван Кремлевский Спасский монастырь — придворная обитель Московских великих князей. Об этом свидетельствует исключительное внимание к монастырю Спаса на Бору, зафиксированное на страницах Троицкой летописи: под 1330 г. подробно рассказывается об основании монастыря, об особой любви к нему Ивана Калиты, упоминается имя первого архимандрита (Ивана), за судьбой которого летописец продолжает следить и далее (после по-ставления на Ростовскую епископию); под 1331 г. читается известие о смерти великой княгини Елены и погребении ее в церкви Спаса; под 1345 г. сообщается о смерти великой княгини Анастасии, ее захоронении в церкви Спаса, о росписи храма «казною и велением» княгини (работы были закончены в 1346 г.); под 1350 г.— об окончании строительства придела у церкви Спаса; под 1356 г.— о смерти Ростовского епископа Ивана, причем добавлено, «что был преже архимандрит у святого Спаса на Москве»; под 1364 г.— о смерти великой княгини Александры и ее захоронении в Спасском монастыре; под 1378 г. рассказывается о судьбе великокняжеского духовника и печатника Ми-хаила-Митяя, ставшего за два года до этого и архимандритом Спасского монастыря, после того как прежний архмандрит Иван Непеица оставил свой пост по старости; под 1379 г. упоминается уже новый печатник Дорофей, а в свите Митяя называется Спасский диакон Григорий; под 1382 г. сообщается об убиении Спасского архимандрита Семена при взятии Москвы Тохтамышем; под 1387 г. отмечена смерть князя Федора Фоминского и погребение его в Спасском монастыре; под 1388 г. в свите митрополита Пимина упоминается Спасский архимандрит Сергий; под 1393 г. помещено известие о смерти сына великого князя — Ивана и его захоронении в церкви Спаса; под 1396 г.— о смерти Пермского епископа Стефана и захоронении его в церкви Спаса; под 1399 г.— о смерти великой княгини Марии и ее захоронении в Спасском монастыре; в 1404 г. митрополит Киприан поставил Спасского архимандрита Феодосия наместником в Киеве; под 1405 г.
Отмечена смерть архимандрита Дорофея печатника, о котором добавлено «добрый наш старец»1. Следовательно, уже с XIV в. складывается традиция, когда духовником великого князя являлся архимандрит (или кто-то из старцев) Спасского монастыря, совмещавший в своем лице одновременно и должность великокняжеского печатника (и заведующего архивом!). Традиция сохраняется и в XV веке: духовным отцом Василия Темного являлся Спасский архимандрит Трифон, духовниками Ивана III были Спасский архимандрит Вассиан и старец-печатник Дементий, со слов которого записан известный рассказ о «наречении» родившегося в 1415 г. Василия II неким старцем-духовником из Спасского монастыря2.
В. А. Кучкин отнес рассматриваемую Похвалу Петру к творчеству епископа Прохора и датировал 1-ю редакцию 1327 г., 2-ю редакцию — не ранее 1348 г. Возникновение младшего извода Жития Петра, соединенного с Похвалой, исследователь связывает со вторичной канонизацией Петра в 1339 г. Но высказанные выводы вступают в противоречие с источниками. Кучкин предположил, что чудо у гроба митрополита Петра, записанное последним в 1-й редакции Похвалы («руци к персем прикорчив-шася мужа исцели»),— то самое, которое случилось через 20 дней после смерти Петра; но в Житии оно читается иначе и о «прикорчении» рук ничего не говорится: «И се юноша некый, имея руце от рожества своего, не владея ими, но кормим бываше другом, и тому от гроба своего исцеление подаваше» (ЯМЗ, № 15326, л. 457 об.). Ничего не говорит о «прикорчении рук» и митрополит Киприан, живший в том же XIV столетии и описавший чудо в своей редакции Жития Петра следующим образом: «уноша некый, от рожениа своего имея руце раслаб-лении отнудь недвижимы». Более близкое описание чуда (хотя и не вполне совпадающее) находится в Троицкой летописи под 1372 г.: «Бысть чюдо в граде Москве, у гроба святаго Петра митрополита прощен бысть некый отрок седми лет, зане не имеяше рукы, прикръчив-шеся к персем . . , и простреся ему рука его и бысть цела, яко и дру-гаа»10. Добавление 2-й редакции («тако ж и жену исцели, тою же болезнью зле страдавше») уже вполне соответствует чуду, случившемуся 26 мая 1348 г.: «Девица некаа прииде, имущи руце свои скорчене, и исцеление получи от гроба его и бысть здрава»11; но нельзя исключить из виду и исцеления, прозошедшего 15 марта 1416 г. с «некоей чернори-зицей», у которой «руце сухи и прикорчени быша»12. С началом XV в. согласуется и окончание 2-й редакции Похвалы Петру, где акцент делается на прославлении Москвы, занимающей достойное место в списке великих религиозных центров, знаменитых своими святынями (Рим, Дамаск, Селунь, Киев): «Радуйся, град Москва, имея в собе вели-каго святителя Петра!» Сопоставим с текстом из Жития Стефана Пермского, написанного Епифанием Премудрым: «Хвалит Римскаа земля обою апостолу Петра и Павла, чтит же и блажит Асийскаа земля Иоана Богослова, а Египетскаа Марка еуангелиста, Антиохийскаа Луку еуангелиста, а Греческаа Андрея апостола, Русскаа земля великого Володимера, крестившаго ю.
Великого князя Василия Васильевича Пахомий называет «православным самодержцем, Русским царем», «великодержавным царем Русским», а до этого Дмитрия Донского наделил эпитетом — «победоносный великий царь Русский»23. Москва фигурирует как «господствующий великий град Москва», «господствующий град», «богохранимый град»24. Заметим, что и Симеон Суздалец назвал Москву «царствующим градом»25.
Все эти детали ведут нас ко времени Василия I, а именно, к моменту составления Троицкой летописи.
Заголовок: «Месяца декабря 21. Преставление иже во святых отца нашего Петра митропо(лита) Киевскаго всеа Русии, нова(го) чю-дотворца». Использован список 1-го извода, в котором Иван Калита систематически называется «великим князем», Дмитрий Михайлович на Переяславском соборе считается просто «князем», Петр скончался «месяца декабря 20 день, на память святого Игнатия Богоносца», а из
Изучение идейного содержания памятника, особенностей литературной манеры его составителя привело к заключению, что автором Троицкой летописи являлся крупнейший писатель русского Средневековья, инок Троице-Сергиева монастыря, исполнявший одновременно функции митрополичьего секретаря,— Епифаний Премудрый4. Истории Трои-це-Сергиева монастыря, его постриженникам и особенно преподобному Сергию Радонежскому Епифаний уделяет значительное внимание. Достаточно сказать, что если всему конспекту библейской истории, заключающемуся в известной речи Философа под 986 г., было отведено 11 листов текста, то одна Похвала Сергию под 1392 г. занимала вдвое больший объем — 20 листов. Но по основным идеям, воплощенным в Троицкой летописи, она является в полном смысле московской. Во всех конфликтах Москвы с Рязанью, Тверью, Новгородом, Литвой московская сторона всегда объявляется правой. Промосковскими же интересами объясняется обоснование права вотчинного владения московскими князьями великого княжения Владимирского («по отчине и по дедине»). Представителей династии Даниловичей Епифаний характеризовал как «благочестивых христолюбцев», оборонителей Русской земли, защитников святых церквей и «правоверной веры христианской». В рассказе о нашествии Едигея в 1408 г. получил дальнейшее развитие культ святого митрополита Петра как заступника Москвы,
Самым значительным из них является «Слово избранно от святых писаний еже на латыню», изданное А. Н. Поповым по Успенскому списку Великих Миней Четьих за июль (ГИМ, Син., № 996)27. Этот, по выражению А. С. Павлова, «памятник величайшей важности в истории нашей древней церковно-политиче-ской литературы»28 не получил еще должной оценки в историографии, не установлено его авторство, не выяснено до конца его соотношение с другими произведениями, содержащими сходные тексты. Таких произведений еще два: статья 1437 г. Московского свода 1479 г. и статья Свода 1518 г. (Софийская II и Львовская летописи) под 1438 г. По поводу взаимоотношений «Слова на латыню» с летописными статьями высказано много мнений, но итог подведен в недавней работе Н. В. Си-ницыной: «Слово на латыню» и перечисленные летописные статьи восходят к общему протографу (созданному в 1458—1460 гг.), при этом основными видами являются статья Софийской II — Львовской и «Слово на латыню», статья же Московского свода признана разновидностью основных вариантов. Представляется, что неопределенность в выводах о взаимоотношении указанных трех памятников проистекает из непонимания авторского замысла «Слова на латыню». Предварительная датировка «Слова» такова: оно написано не ранее 3 мая 1461 г. (поскольку в нем упоминается поставление митрополита Феодосия)30 и не позже 27 марта 1462 г. (когда умер Василий II, к которому автор Слова обращается как к еще живому). Более точная датировка зависит от установления автора произведения, о чем скажем ниже.
Но зато имеем возможность дополнить наблюдения А. С. Павлова новыми данными (анализируем тот слой лексики «Слова», который отделяется от его источников: Повести Симеона Суздальца, «Повести о латынех, како отлучишася от грек», Послания митрополита Ионы 1460 г. православным литовским епископам). Именование великого князя «великодержавным» — типичная черта «Слова на латыню» (363, 372, 379, 380, 382, 392, 395), но она свойственна только (!) Пахомию34. Его вариант — «великый державный» (377) — опять же встречается лишь у Пахомия35. Сочетание «великодержавный Рускый царь» имеется как в «Слове» (377), так и в Пахомиевской редакции Жития Сергия Радонежского36. Русь в Слове называется «богопросвещенной землей Русской» (360, 394), в Житии Сергия — «новопросвещенной великой землей Русской»37. В «Слове» злодеяния Исидора комментируются цитатой из Псалтыри: «еже ровъ изры и ископа, въпадеся въ яму, ю же створи, и обратися болезнь его на главу его и на верхъ его неправда снидетъ» (383); рассказывая об Исидоре в Житии Сергия, Пахомий обращается к тому же тексту: «поне же зачят болезнь и роди безаконие, ров изры и ископа и впадеся в ню, ю же сътвори»38. Наконец, следует обратить внимание на употребление автором «Слова» любопытного сравнения — «на всю подсолнечную» (380), но оно характерно и для Пахомия: «многы велики светилницы въсиавша, яко же бы рещи, всю подсолнечную просвещающи». Теперь «догадка» о Пахомии Сербе как авторе «Слова на латыню» приобретает черты полноценной уверенности. Но в таком случае возможно уточнение даты создания «Слова»: поскольку повелением «самодержца» Василия Васильевича и благословением митрополита Феодосия (следовательно, в тот же узкий отрезок второй половины 1461 — начала 1462 г.) Пахомий отправился в Кирилло-Белозерский монастырь составлять житие святого игумена Кирилла40, то «Слово на ла-тыню» он должен был написать во второй половине 1461 г.