В основной части Типографской-Академической летописи имеется несколько характерных чтений, отличающих ее от остальных списков Типографской летописи: сокращен текст заметки 6498 г. с описанием размеров города Владимира; имеются пропуски под 6670, 6979, 6982, 6986, 6988, 6991 гг.15 Типографская-Синодальная и Типографская-Академическая в некоторых случаях одинаково отошли от основного оригинала, представленного списками У и М, сохранившими в ряде чтений близость к источнику Типографской — Московскому своду 1479 г. Так, например, в этих летописях читается: «подвиже мя старость» вместо правильного «постиже…», «в том забыти, но причинилася смерть» вместо необходимого «в том забытии учинилася смерть»16. Отсюда следует, что Типографская-Синодальная и Типографская-Академическая летописи происходят от одного общего протографа. Распределив списки С, Q, А, О, Т и Пискаревский на две редакции, займемся изучением остальных списков Типографской летописи.
Прежде всего выделяем редакцию, которую назовем Типографской-Библиотечной. Ее представляют списки У, Л, Д и (через производную редакцию) списки М и В. Перечислим характерные признаки этой редакции. Под 6824 г. князь Василий Константинович назван «Ростовским». Под 6919 г. после известия о выдаче замуж княжны Анны в текст вставлены статьи 6919—6925 гг. из летописи, сходной с Московско-Академической, но полнее и древнее ее. Так, под 6920 г. указана дата (августа 1) прихода великого князя Василия Дмитриевича из Орды (список У, а в М, наоборот, как день похода в Орду); под этим же годом приведено известие об освящении Благовещенской церкви на Дорогомилове — 2 августа. Под 6921 г. приведена дата смерти князя Юрия Андреевича (сентября 17). Под 6923 г. указан день смерти князя Константина Владимировича (9 января). Последнее известие — о смерти Ростовского епископа Григория — дано в такой же развернутой форме, как в Типографской (возможно, под ее влиянием?). Список У17 доведен до 1485 г. и обрывается на словах: «много обиды от великого князя бояр и детей боярских»; на последующих листах помещены выписки из статей 6953—6962 гг. Московского свода 1477 г. Эти выписки, по-видимому, сопровождали оригинал Типографской-Библиотечной редакции, потому что в списке М статьи 6953—6954 гг. внесены в основной текст. Между оригиналом Типографской-Библиотечной и списком У существовало еще одно звено (которое назовем изводом Ундольского), как выясняется при обращении к Архивскому списку Софийской II летописи (РГАДА, ф.
181, № 371). Этот список дополнен по Типографской летописи, причем источником дополнений, как показывает анализ, служил такой список Типографской-Библиотечной, который стоял ближе к списку У, чем к списку М. Так, под 6953 г. в Архивском списке переписана статья «О Суздальском бою и о нятии великого князя», читающаяся в приложении к списку У (совпадают и заголовки). Под 6955 г. списки У и Архивский совпадают и одинаково оканчиваются словами «остася у великаго князя служити ему». Под 6956 г. в Архивском читается тот же текст, что и в У, и оканчивается теми же словами: «а сын его Иван был в Володимери». Под 6957 г. в У читается статья свода 1477 г. от слов «Весне князь Дмитрей Шемяка преступил крестное целование» и до слов «тако смиришася»; в том же объеме статья переписана в Архивском. Под 6958 г. в У помещена статья свода 1477 г., кончая словами «а Шемяка убежа к Новугороду к Великому»; в том же объеме статья читается и в Архивском списке. В списке У под 6959 г. помещена статья свода 1477 г. от слов «Великомученика Георгия было в пяток» до слов «множество народа града Москвы и с сыном» (здесь в конце пропуск); в том же объеме (и с той же ошибкой) текст переписан в Архивском (где добавлено: «да Иону митрополита» — явно вторичного свойства, так как об Ионе выше уже было упомянуто). Под 6960 г. в У имеется статья свода 1477 г., кончая словами «с великою корыстью»; в том же объеме она внесена и в Архивский список. Под 6961 г. в У читается только одно известие о смерти Шемяки; это известие помещено в начале статьи Архивского списка, где остальной текст совпадает с Львовской летописью (при этом получилась хронологическая неувязка: первое известие датировано 23 июля, а следующие — 9 апреля и 13 июля). Статья Типографской под 6979 г. переписана в Архивском целиком, причем текст совпадает с изводом Ундольского. Но в Архивском списке имеются и механические вставки листов с выписками из Типографской-Библиотечной летописи в изводе Ун-дольского. Так, л. 12—14 и 38—39 являются вставными, все написаны одним почерком и составляли некогда одно целое, поскольку фраза на л. 14 об. непосредственно продолжается на л. 38. Указанные листы представляли ранее часть одной рукописи, причем на л. 38 сохранился номер 18-ой тетради. На л. 12—14 помещен текст прощальной грамоты митрополита Киприана (Типографской-Библиотечной редакции); на л. 14 об. читается начало статьи 6928 г., но текст зачеркнут киноварью и переписан (тем же писцом) на л. 37 об. (который подклеен к л. 38—39).
Писец подгонял вставные листы к основному тексту, поэтому ему пришлось часть известий на л. 15 зачеркнуть, переписать на отдельный листок (л. 11) и подклеить к вставленным л. 12—14 (заметим, что для вставок использовалась бумага самого Архивского списка). Интересны некоторые чтения Архивского списка под 6930 г. (л. 39): вместо правильного «в Литовское выидоша» здесь читается «в Литву выидоша» — как в списках У и М; в фразе «глад бысть велик» пропущено слово «велик» — в точности как в списке У.
Содержится уточнение, что Михаил Ярославич ходил на Москву ратью «из Володимеря»; добавлено известие 6818 г. о приезде митрополита Петра в «Суздальскую землю»; под 6822 г. помещено красочное описание столкновения новгородцев с тверским князем Дмитрием Грозные Очи. Интересно известие 6994 г. о том, что Иван III, захватив Тверь, привел тверскую княгиню в Москву и «посади у Вознесения на мате-рине дворе» — деталь, не известная другим летописям. Список Л19 представляет собой сделанные в хронологическом беспорядке выписки из Типографской летописи, причем позднейшее известие читается под 6997 г. (далее следуют выдержки из Разрядных книг). В силу неполноты списка Л есть некоторые трудности в определении редакции, к которой он принадлежит. Но некоторые показания на этот счет все-таки имеются. Текст прощальной грамоты митрополита Киприана в Л не содержит отклонений Типографской-Синодальной и Типографской-Академической от основной редакции, вместе с тем здесь отыскивается ошибочное чтение (как в У и М) «о Святем Ду-се и святое прощение» вместо правильного — «чистое прощение». Таким образом, список Л принадлежит либо Типографской-Библиотечной редакции, либо Типографской-Мазуринской. Но под 6997 г. в М и Воскресенской летописи читается «постави иного Тихона», а в Л «по-ставиша Тихона» — следовательно, Л относится к Типографской-Библиотечной редакции.
Преобразованное в жанр Слова, сочинение Пахомия оказалось посвященным «славному граду Москве» и прославлению Владимирской иконы Богоматери в качестве новой патрональной святыни, «заступающей и сохраняющей град сей», являющей «Покров граду нашему». Абсолютной новостью (зафиксированной пока еще только в заглавии) оказался тезис о признании Владимирской иконы Богородицы творением самого евангелиста Луки. Так зарождалась идея о претензии Москвы на роль центра православия и хранительницы мировых святынь. Краткая версия Пахомиевского Слова отразилась в Ермолинской и сходных с нею летописях. Указанные летописи не зависят от Московского свода 1479 г.: так, в них правильно читается «дани и оброки дают ему»31, в Московском же своде 1479 г. (Уваровский и Эрмитажный списки) — «дани и оброкы имаше»32; фрагмент с характеристикой «сурового и безчеловечного» образа Тимура, заимствованный из Смоленского свода 1446 г., в Московском своде вставлен в середину текста, в
Была составлена новая редакция Повести о Темир-Аксаке, которая и получила наибольшее распространение в древнерусской письменности. В ее основу был положен вариант Повести редакции Епифания Премудрого, находящийся в составе сборников37, и дополнен извлечениями из Повести о нашествии персидского царя Хоздроя на Царьград. Некоторые детали позволяют определить время написания редакции. Великие князья Московские (Василий Дмитриевич, Иван Красный и Иван Калита) называются здесь «самодержцами Русской земли». В применении к московским князьям такой титул стал употребляться лишь в конце 70-х годов XV в. Так, «самодержцем всея Руси» (и просто «самодержцем») называется Иван III, сын великого князя Василия Васильевича, «самодержца тоя же Рускиа земли», в Слове Пахомия Логофета на перенесение мощей митрополита Петра, написанном по случаю перенесения мощей в 1472 и 1479 гг.,—т. е. около 1479 г.39 В Московском своде 1477 г. Иван III называется «самодержцем Русскыа земли» в финальном известии (1477 г.) о смерти Пафнутия Боровского (в остальных случаях московские летописцы пользуются официальным титулом «великий князь Володимерский и Новогородский и всея Руси самодержец»)40. Есть все основания считать, что Сказание, написанное по поводу окончания строительства Московского Успенского собора в 1479 г., составлено Пахомием Логофетом: Сказание встречается в рукописях, как правило, вместе с Похвальным словом митрополиту Петру и Словом на перенесение мощей митрополита Петра — но оба Слова, как мы выяснили, атрибутируются Пахомию Логофету. В этом сочинении Иван III называется «самодержцем», «великим самодержцем», «великим самодержцем всеа Руси» и, наконец, «самодержцем всеа Рускиа земли»41. Итак, наши наблюдения показывают, что форма титула московских князей — «самодержец Русской земли», употребленная в Повести о Те
Мир-Аксаке, в письменности XV в. имела ограниченное хождение и зафиксирована только в четырех памятниках, написанных в 1477— 1479 гг., причем три из них (Похвальное слово митрополиту Петру, Слово на перенесение мощей митрополита Петра и Сказание о строительстве московского Успенского собора) точно связаны с именем Па-хомия Логофета и переписывались в составе единого комплекса; к составлению же четвертого памятника (Свода 1477 г.), как было отмечено выше, Пахомий также имел вероятное отношение. Следовательно, титулатура в форме «самодержец Русской земли», можно сказать, специфически свойственна Пахомию Логофету.
Однако в вопросе о поставлении Сретенской церкви инициатива отдана митрополиту, но в виде «совета»: «Киприян митрополит съвет сици съвещевает и глаголеть тако великому князю…» Решение принимается все же совместно: «И въскоре повелеша на том месте церковь поставити». Любопытно, что введенные в текст слова Киприана о чуде, бывшем «пред очима нашима», стилистически согласуются с замечанием Пахомия Логофета о чудесном избавлении от нашествия Ахмата в 1472 г., «яже видеста очи наши». Иначе трактуются указанные моменты в новой редакции Повести. На первое место выдвинут «самодержец Русской земли» великий князь Василий Дмитриевич, что соответствует историческим реалиям Московского государства в 70-х годах XV в. Великий князь призывает «князей своих и бояр» и объявляет им о своем желании послать в Владимир за иконой Богоматери, после этого уведомляет митрополита Киприана и «повелевает» ему принести икону в Москву. Введены дополнительные эпизоды (основанные на тексте Повести о нашествии Хоздроя) о молениях великого князя Василия Дмитриевича к Господу и Богоматери с просьбой о заступничестве. Решение о постах и молебнах митрополит Киприан принимает не самостоятельно, а только после того, как к нему послал «весть» великий князь. Строить Сретенскую церковь повелевают теперь совместно великий князь и митрополит. Если проводить параллели, то следует отметить, что так же выпукло обрисована ведущая роль Ивана III в Слове Пахомия Логофета о перенесении мощей митрополита Петра (написанном, кстати, по повелению «самодержца» и по благословению «архиерея») и Сказании о сооружении кафедрального храма Русской церкви. Сказанное позволяет считать автором новой редакции Повести о Темир-Аксаке Пахомия Логофета. Специфическая форма титулатуры московского князя («самодержец Русской земли»), одинаковые идеологические акценты и совпадающие выражения, добавим к этому привлечение источника сербского происхождения (Житие сербского деспота Стефана Лазаревича), откуда заимствованы сведения о судьбе турецкого султана Баязета (которого Тимур возил в железной клетке),— все эти данные определенно увязываются с личностью Пахомия Серба.
В таком случае становится понятным упоминание в Повести и небесного покровителя Москвы митрополита Петра, «крепкаго заступника граду нашему Москве и молебника находящаа на ны беды»,— ведь прославлению митрополита Петра Пахомий посвятил специальное Похвальное слово и Слово на перенесение мощей.